| |
ПЕСНИ ИЗ "ВК"
Оригинал
The world was young, the mountains green,
No stain yet on the Moon was seen,
No words were laid on stream or stone,
When Durin woke and walked alone.
He named the nameless hills and dells;
He drank from yet untasted wells;
He stooped and looked in Mirrormere,
And saw a crown of stars appear,
As gems upon a silver thread,
Above the shadow of his head.
The world was fair, the mountains tall,
In Elder Days before the fall
Of mighty kings in Nargothrond
And Gondolin, who now beyond
The Western Seas have passed away:
The world was fair in Durin's Day.
A king he was on carven throne
In many-pillared halls of stone
With golden roof and silver floor,
And runes of power upon the door.
The light of sun and star and moon
In shining lamps of crystal hewn
Undimmed by cloud or shade of night
There shone for ever fair and bright.
There hammer on the anvil smote,
There chisel clove, and graver wrote;
There forged was blade, and bound was hilt;
The delver mined, the mason built.
There beryl, pearl, and opal pale,
And metal wrought like fishes' mail,
Buckler and corslet, axe and sword,
And shining spears were laid in hoard.
Unwearied then were Durin's folk;
Beneath the mountains music woke:
The harpers harped, the minstrels sang,
And at the gates the trumpets rang.
The world is grey, the mountains old,
The forge's fire is ashen-cold;
No harp is wrung, no hammer falls:
The darkness dwells in Durin's halls;
The shadow lies upon his tomb
In Moria, in Khazad-dum.
But still the sunken stars appear
In dark and windless Mirrormere;
There lies his crown in water deep,
Till Durin wakes again from sleep.
|
Кистяковский
Был свет еще не пробужден,
Когда, стряхнув последний сон.
Великий Дарин, первый гном,
Легко шагнул за окоем
Высоких колыбельных скал
И в лунной тьме ему предстал
Неназванною новизной
Новорожденный мир земной.
Дарил он землям имена,
И оживала тишина
В названьях рек, равнин и гор,
Болот, ущелий и озер;
Но вот, как видят вещий сон,
Зеркальное увидел он
И отраженный в бездне вод—
Короной звездной — небосвод.
На царство первая заря
Венчала юного царя
У вод Зеркального. Но трон
Был в Морию перенесен,
И золоченый Тронный Зал
Огнями вечными сиял —
Ни тьма ночей, ни злая мгла
Сюда проникнуть не могла.
Искристый свет крыла простер
Под легким сводом юных гор,
Чертоги светлые всегда
Звенели музыкой труда—
Не зная страхов и забот,
Трудился даринский народ,
А в копях донных добывал
Алмазы, мрамор и металл.
Дремал в глубинах грозный рок,
Но этого народ не знал —
Ковал оружие ом впрок
И песни пел под кровлей скал.
Недвижный мрак крыла простер
Пол грузным сводом древних гор,
И в их тени давным-давно
Зеркальное черным-черно;
Но опрокинут в бездну вод —
Короной звездной — небосвод.
Как будто ждет он, словно встарь.
Когда проснется первый царь.
|
Гриншпун
Был юным мир в тиши времен,
Был лик луны не затенен,
Когда, в величии благом,
Явился Дарин, Первый Гном.
Средь безымянных гор и рек
Бродя один, он их нарек;
Он устремил пытливый взор
В глубины девственных озер,
Где звезды вспыхнули светло,
Короной увенчав чело.
Был светел мир в тиши времен;
Могучи были Нарготронд
И Гондолин, чьи короли
Еще в пучину не ушли.
Был ласков гром, был ветер мил —
В День Дарина был светел мир.
Резной престол его стоял
В чертогах скальных; тронный зал
Венчал златой чеканный свод
Сплетенья рун хранили вход;
Сиянье Солнца, блеск Луны,
В кристальный свет воплощены,
Hе омрачались никогда
В благословенные года.
Там гулкий молот бил в металл,
Резец искусный в недрах скал
Узор по камню высекал;
Чертог мерцающий хранил
Опал, и жемчуг, и берилл,
И в ночь дышал кузнечный мех,
Творя сверкающий доспех.
Выл счастлив Дарина народ;
И дни, и годы напролет
Пел свет подземных тех земель
Неутомимый менестрель.
Но мир померк во мгле времен,
Глухой бедою замутнен;
Смолк молот ныне; песнь нема;
В горах владычествует тьма,
Там страх лежит—тяжел, угрюм...
О Мария! О Казад Дум!
Но в глубине угасших гор
Хранит корону глубь озер,
Пока — в иные времена —
Не встанет Дарин ото сна.
|
Маторина
Луна была еще без пятен,
Был молод мир зеленых скал,
И не было простых понятий,
Таких, как «камень» и «металл»,
Когда в прадавнем юном мире
Гном Дарин встал и шел один,
И с каждым шагом мир все шире
Распахивался перед ним.
Он называл пещеры, камни,
Пил из неназванных ручьев
И видел в озере Зеркальном
Отображение свое.
Кольцом вокруг чела сияла
Корона отраженных звезд,
И удивился гном сначала,
Но все, что Озеро сказало,
Потом пророчески сбылось.
Он Королем воссел на троне —
Могучий горный Властелин,
Один из тех, на чьей короне
Держался древний Гондолин.
Еще задолго до паденья
Земных великих королей
Гном Дарин расширял владенья
В горах, у самых их корней.
Сидел он, как поют сказанья,
В величественном и большом
Многоколонном тронном зале,
Где свет алмазы рассыпали
Под золоченым потолком.
Не зная, что такое праздность,
Его народ руду копал,
Искал бериллы и алмазы,
Опал и жемчуг добывал;
Плелись кольчуги, гнулись луки,
По наковальне молот бил,
Резец писал, топор рубил —
Творили чудо гномьи руки.
На арфах так могли играть,
Что разговаривали струны,
А на изделиях писать
Умели колдовские руны.
Но ныне музыка молчит.
Мир посерел, остыли горны,
Стареют горы и лежит
Глухая Тень в стране подгорной.
В пещерах Казад-Дума мрак,
Под тяжким камнем Дарин спит там,
И Копи Мории закрыты,
Но стережет их тайный знак,
А в черной глади Келед-Зарам
Корона из алмазных звезд
Ждет часа, чтоб проснулся Дарин
И снова гномий род вознес.
|
Грузберг
Проснулся он один,
Когда мир молод был,
Когда среди долин
Зеленый ветер плыл.
Шел Дьюрин, напевая
И имена давал
Тем землям, что еще
Никто не называл.
Среди безмолвных гор
Он пил из родников,
И видел он узор
Кисейных облаков.
Вокруг его волос
Над мудрой головой
Кольцо из звезд вилось,
Что дружат с синевой.
И горы были высоки
В прекрасные те дни
Перед паденьем королей,
Которых не было сильней.
И Нарготронд, и Гондолин,
Что под моря сейчас ушли, [что за Моря сейчас ушли,]
Могучи были, велики,
По-настоящему близки
В тот юный день,
В тот Дьюрин день.
Он был король. Его дворец
Был высечен из хрусталя.
Его, как праздничный венец,
Носила на главе земля.
Был выточен из камня трон,
Как кружево среди колонн.
И руны власти вырезал
Он на двери, ведущей в зал.
Веселой жизнь тогда была.
Здесь резчик свой узор творил,
У кузнеца огонь пылал,
По наковальне молот бил.
Росли дома, росли дворцы,
Росли хлеба, росли леса.
И груды золота росли,
На них свет факелов плясал.
Неутомимый был народ!
Играли арфы под горой, [Играли арфы под Горой,]
Слагались песни под луной
Любил веселье Дьюрин род.
Огонь подземный подчинен
Был власти Дьюрина, но вдруг
Восстал балрог, неукрощен
И выжег, вымел все вокруг.
Сейчас все стихло. Ветер сер.
И горы спят глубоким сном.
Мир постарел, мир поседел.
Разрушен славный Дьюрин дом,
Замолкли звуки сладких арф,
В старинных залах темнота,
И неподвижен лунный серп
В глубоком зеркале пруда.
В Мории, в месте Казад-Дум,
Под камнем, не известном нам,
Корона Дьюрина лежит
И верность Дьюрину хранит
Она не зря так долго ждет
Владельца - он опять придет,
И улыбнется сонный мир,
И зажурчат ручьи опять,
Проснутся звуки звонких лир,
И будут скрипачи играть. [] - CD-версия
(там: Дюрин,
Кхазад-Дум, Балрог)
|
Каменкович и Степанов
Был молод мир и зелен холм,
И с незапятнанным челом
Взирала с высоты Луна
На то, как Дьюрин встал от сна.
Он пил из девственных ключей;
На безымянный мир вещей
Он наложил узду имен;
Стал холм - холмом, огонь - огнем.
Он наклонился наконец
К Зеркальной Глади - и венец
Из горних звезд, как из камней,
Над отраженьем вспыхнул в ней.
Был ясен мир и холм высок,
И день был роковой далек
От нарготрондских Королей;
Как жемчуг Западных Морей,
Блистал, не чая злых годин,
Благословенный Гондолин;
Мир юн, и мир прекрасен был,
Когда час Дьюрина пробил.
Он стал могучим королем
В чертоге каменном своем,
Где пол, из серебра литой,
Блистал под кровлей золотой;
В покоях с тысячью колонн
С резного трона правил он;
Он свет изменчивых светил
В шары хрустальные вместил;
Ни ночь, ни хмарь, ни сумрак бед
Не затмевали этот свет.
По наковальне молот бил;
Удар кирки скалу рубил;
Кто в камне руны высекал,
Кто в злато оправлял опал;
Строитель ладил и крепил,
Ключарь сокровища копил -
Кольчуги, чешуи звончей,
Клинки сверкающих мечей,
Щит в жемчугах, копье, топор
Ложились в кладовые гор.
Не год, не два, не три, - века
Стучала под горой кирка;
Но наступал веселью срок -
И слышал Дьюринов чертог,
Запрятанный в глубинах гор,
То арфы струнный перебор,
То менестреля, в свой черед,
И трубы пели у ворот.
Мир одряхлел, он стар и сед.
Огня в плавильне больше нет;
Не слышно молота давно,
В чертоге вымершем темно,
И Дьюрин спит без слов, без дум
В Морийском царстве Казад-дум.
Но все недвижна гладь воды,
И затонувший свет звезды,
Что Дьюрину из вод сверкал,
Все светит из глуби зеркал,
Чтоб вновь венчать его на трон,
Когда от сна очнется он.
|
Воседой
Был зелен мир, Гора юна
И не запятнана луна,
И не было еще имен,
Когда был Дарин пробужден;
Он встал, и каждый холм и лог
Он на пути своем нарек;
И был незамутнен родник,
Когда впервые он приник
К Зеркальному: на глади вод
Увидел Дарин небосвод,
Свое лицо и вкруг лица
Сиянье звездного венца.
Был молод мир, Гора тучна
В День Дарина - во времена
Когда стояли, как один,
И Нарготронд, и Гондолин,
Пока навек их короли
В Заморский Запад не ушли.
На троне Дарин восседал
В палатах горных - тронный зал
Многоколонный был, златой
Имел он свод, пол под пятой
Серебряный, и без огня
Хрусталь сиял то светом дня,
То лунным светом, и сиял
Знак власти перед входом в зал.
Долота, молоты, резцы -
Каменотесы, кузнецы
И златоков и ювелир
Творили тот подземный мир:
Кто вырубал, кто украшал,
Кто добывал, кто сталь ковал,
Мечи и копья, и щиты,
И кольца дивной красоты.
Был счастлив Даринов народ
И, отдыхая от работ,
Он веселился, пел, плясал,
И смехом оглашался зал,
И горны пели у ворот...
И стал мир сер, Гора стара,
Пришла осенняя пора,
И молот больше не гремит,
И арфа больше не звенит,
И в залах Дарина темно,
И сам король почил давно.
Но по ночам зеркальна гладь
Воды в Зеркальном, и опять
В нем звездный Дарина венец,
Как будто это - не конец.
|
О.Мыльникова
Еще земля была юна,
И не запятнана луна,
Когда в благословенный миг
Явился Дарин в новый мир.
И горный склон его встречал,
И для него ручей журчал,
И каждый камень ликовал,
А он им имена давал.
Но вот открылось в чаше гор
Прекраснейшее из озер.
И, в темной глади отражен,
Над головой увидел он
Венец небесный - звездный строй...
Так коронован был король.
И были горы высоки,
И были беды далеки,
И населял эльфийский род
Несокрушимый Норготронд
В эпоху древних королей
На молодой еще земле...
Властитель сказочных хором,
Король взошел на скальный трон,
И ярче солнца воссиял
Многоколонный тронный зал.
По золоту, по серебру
Вились узоры древних рун,
Хрустальный водопад огней
Храня от зла и тьмы ночей.
Там в тиглях плавился металл,
Там добрый молот грохотал,
И сталь надежного клинка
Ковала мощная рука.
Звенел чекан, и пел резец,
И, украшая свой дворец,
Гранил искусный ювелир
Алмазы, яхонт и сапфир.
Там наковальни ясный гром
Сливался с трубным серебром,
И восхвалял могучий хор
Народ, живущий в недрах гор.
Укрыл просторный горный кров
Народ умельцев и бойцов,
И славу множили его
Богатство, труд и мастерство.
Седеют склоны древних гор.
Давно остыл кузнечный горн.
И струны арфы не звучат
Во мгле покинутых палат.
И в Казад-Думе мрак лежит,
И под надгробьем Дарин спит.
Но озеру, что он в свой срок
Зеркальной Заводью нарек,
Где звездный купол отражен,
Предсказано, что встанет он.
И, предрекая торжество,
Венец небесный ждет его.
|
Анарвен
Мир был юн, горы покрывали леса,
Ничем не омраченная, сияла Луна,
Не названы были еще реки и камни,
Когда пробудился от сна того Дарин.
Он давал имена холмам и равнинам,
Пил воду ручьев в тихих долинах.
Но вот он пришел и на глади вод
Зеркального увидел корону он звезд,
Словно алмазы на нити серебра,
Сиявшие в темных его волосах.
Мир был светел, высоки были горы,
В Древние Дни, когда в Нарготронде
И Гондолине могучие их короли
Правили землями, что ныне ушли
В воды Морей. Но то впереди,
А в Дарина день светел был мир.
Он был королем на каменном троне
В пещерных залах многоколонных,
Где своды золотые и полы серебра
И руны могущества на дверях.
В сияющих кристаллах свет отражен
Солнца, Луны и бесчисленных звезд.
Ни тень облаков, ни ночи мгла
Света того затмить не могла.
Там молот по наковальне стучал,
Гравер трудился и камень дробил чекан.
Ковались там длинные острые клинки,
В поисках руды долбились ходы.
Там берилл, жемчуга и бледный опал,
Металл, что работой искусной сиял,
Щиты и доспехи, топоры и мечи,
Блестящие копья – все грудой лежит.
Дарина народ устали не знал,
Музыка его не ведала печаль,
И арфисты играли, пели менестрели,
У Дарина врат трубы гремели.
Мир ныне сер, пришла старость гор,
В кузнице давно погас тот огонь,
Не стучит больше молот, арфы не звенят,
В Дарина чертогах живет ныне мгла,
И тьма покрыла гробницу его,
Скрытую в глуби Кхазад-Дума чертогов.
Но сияет по-прежнему в глади вод
Зеркального звездный ночной хоровод,
И лежит под водою корона – она
Ждет, когда Дарин восстанет от сна. |
|
|
|
